Работа с Родом

Владимова Марина, Санкт-Петербург

Целебный чай

Однажды вечером зашатался, затрясся старый деревянный дом, вздохнули протяжно все его перекрытия, ворчливо заскрипела старая лестница, ведущая на чердак. Что же вызвало это волнение? Наперегонки, перескакивая через две ступеньки лестницы, мчались с шумом и гамом двое детей: вихрастый мальчишка лет восьми и светловолосая, с толстыми косичками, девчушка лет пяти. С грохотом и сдавленным смехом ворвались они на чердак и стали весело опрокидывать высланные сюда навсегда поломанные кресла и стулья, швырять старые книги и альбомы с полок на пол, поднимая при этом кучу пыли. Дремавшая в антикварном комоде красного дерева крыса Шлында недовольно чихнула и на всякий случай шмыгнула в темный угол. Дети явно что-то искали. Они бегали по чердаку, светя маленьким электрическим фонариком, обнаруживая в разных углах то большую, ростом с пятилетнего ребенка куклу, потерявшую когда-то голос, в темно-розовом атласном, очень модном в свое время платье, с рукавами-фонариками, и искусно уложенным настоящим парикмахером, париком; то поломанную шведскую стенку с повисшими на ней выпиленным из дерева томогавком и луком с оборванной тетивой, то давно забытую коробку с оловянными солдатиками. Неожиданно их возню прервало тихое покашливание. На них доброжелательно посматривал сидевший в вольтеровском кресле старенький-престаренький дедушка, который, казалось бы, возник ниоткуда. Самое интересное, что они его нисколько не испугались, а лишь с огромным любопытством стали рассматривать, забыв закрыть рот. «Здравствуйте, нежданные гости, зачем пожаловали в наш тихий уголок?» — прошелестел загадочный старичок. — Дедушка, а ты кто? — спросила храбрая не по годам Уля. — Я-то? — хитро усмехнулся в свою белую как лунь бороду, старичок. - Я-то — Хранитель Вашего дома, что-то вроде Домового, а Вы, детишки, откуда взялись? — Я —Уля, а это мой братик — Антошка. Мы хотели найти на чердаке рецепт Целебного чая для нашей мамочки, она заболела, уже не встает и не играет с нами пятый день, а нам так жалко ее и скучно к тому же… Мы решили сделать ей такой чай, чтобы выпила она его и тут же поправилась! Мы знаем, что на чердаке хранится много всяких разных диковинок, старых книжек и пр. Вот и решили, что в какой-нибудь книжке найдем то, что нам нужно. — Что ж, дело хорошее. А хорошему делу и помочь не грех. Хранитель подошел к одной из полок, уверенно снял с нее большую старинную книгу в вишневом бархатном переплете, раскрыл ее и сказал: — Ну, вот смотрите, ребятишки. С раскрытых страниц на ребят смотрело множество фотографий. Пожелтевших от времени, ветхих. Многие лица им были совершенно незнакомы, некоторые они смутно узнавали. — Ну, старые фотки, а при чем здесь рецепты Целебного Чая, которые мы ищем? — довольно строптиво спросил Антошка. Он исподлобья посмотрел на Хранителя, как бы говоря, что мы, мол, пришли по делу, незачем нас задерживать для пустой болтовни. — А ты, внучок, не торопись. У каждой фотографии своя история, а в каждой истории свой рецепт. Может Вам какой и сгодиться. Садитесь и слушайте, торопливость хороша только при ловле блох. Уля смешливо прыснула в кулачок, Антошка строго посмотрел на нее. Притихшие дети пристроились возле вольтеровского кресла Хранителя. Он неспешно перебирал фотографии из старого альбома. — Вот, к примеру, фотография вашей двоюродной прабабушки Юлии. Веселая была дама, с большой фантазией, кхе-кхе… Дети с любопытством взглянули на фотографию. С нее на них смотрела красивая, веселая брюнетка лет сорока в затейливой шляпке с пером. — Да, презабавная была дамочка, и влюбчивая чрезвычайно. В ее жизни было много романов. Все кавалеры любили ее за почти библейскую красоту (в юности Юлию даже сравнивали с Юдифью, погубившей Олоферна), веселый нрав, легкий незлобивый характер. Первый ее муж был картежником, терпела она его лет пять и выгнала, так он даже плакал, когда Юлия развелась с ним, не выдержав бесконечных проигрышей. Остальные держались не так долго. Когда Юлия расставалась с очередным кавалером, она, чтобы подготовить свою матушку к очередным переменам в своей жизни, усаживала ее в кресло и наливала ей свежезаваренный цейлонский чай с молоком. А потом мило сообщала, что, к сожалению, «Костя вчера упал с десятого этажа» или «Вадика укусила ядовитая змея в лесу» или «Бедный Саша умер во время операции по поводу аппендицита». Правда, маму Юлии слегка удивляло, что все мужчина так безвременно и трагически рано уходили из жизни. Спустя какое-то время от общих знакомых мама с удивлением узнавала, что оказывается Юлечкины кавалеры были живы-здоровы и не собирались столь поспешно покидать сей бренный мир. «Юлечка, зачем же ты их умерщвляешь раньше времени?» — спрашивала она дочку. — Ах, мамочка, мне так легче пережить расставание, тем более что для меня они все равно, что умерли, — отвечала ей легкомысленная Юлия, весело хохоча. Маме же ничего не оставалось делать, как смириться с такой особенностью поведения дочери; возможно, ее философское отношение к жизни было выработано под влиянием Целебного чая, в котором, несомненно, в качестве составных частей присутствовали буйная Юлечкина фантазия, беззаботный смех, легкость бытия и несокрушимое обаяние! Глаза Ули и Антошки сверкали, история прабабушки им очень понравилась, но им хотелось узнать еще какие-нибудь рецепты от старого Хранителя. Он продолжал: — Вот, взгляните, это фотография бабушки Ларисы, мамочки вашей мамы Кати. Ей во время последней войны было всего одиннадцать лет. Она очень любила рисовать и в эвакуации устроилась работать художницей на фабрику игрушек. Она раскрашивала личики куклам и получала за это рабочую карточку. Она этим очень гордилась, ощущая себя полноценным кормильцем семьи — папа ее был на фронте, мама дежурила в госпитале, а старенькая бабушка сидела дома. В первую военную зиму бабушка простудилась от холода (зима была холодная, топить было нечем, тогда все топили дома или мебелью или книгами!). Лариса заварила любимой бабушке морковный чай (другого тогда не было) и добавила туда две ложечки сахарина (сахара ведь нельзя было достать днем с огнем), да и тот свой отдала. Потом плеснула в чашку немного спирта-сырца, который тоже выдавали на фабрике. Самое интересное, что бабушка поправилась, попив внучкин Целебный чай, прожила с семьей всю эвакуацию и благополучно вернулась после войны в свой родной город. Уля кивнула Антошке — запоминай, мол, в этом рецепте что-то есть, и снова впилась глазами в Хранителя. — А вот фотография Кати (вашей мамочки) в детстве. Здесь ей десять лет. Ее сфотографировали, когда она сломала руку и три недели не ходила в школу. Как-то вечером ей стало особенно грустно и тоскливо без школьных подружек, без их щебетания по телефону, без всяких школьных новостей. Вот бабушка Лариса и приготовила ей Целебный чай, чтобы поднять настроение, чтобы быстрее срасталась рука и не чувствовала бы себя ваша мамочка такой потерянной и одинокой. Бабушка Лариса кинула в прогретый кипятком фарфоровый чайник несколько ложек знаменитого «Чая со слоником» (он считался тогда лучшим индийским чаем!), положила туда же несколько чайных ложечек сахарного песку, прибавила три высушенных лепестка алого шиповника и несколько веточек вереска, собранного летом в сосновом бору под Приозерском. Эх, знали бы вы, детишки, как чудесен отливающий серебром мох на Карельском перешейке, как приятно прыгать на нем, он пружинит каждый шаг! А как красиво растет на нем ярко-красная брусника, точно яркие нитки в дорогом ковре! — Дедушка, не отвлекайтесь, пожалуйста, — строго попросила маленькая Уля. Хранитель виновато кашлянул и продолжал свой рассказ. — Потом бабушка Лариса накрыла дочку пледом, связанным из шерсти Трифона, любимой собачки вашей мамочки. Она включила уютную настольную лампу с зеленым абажуром, поставила любимую Катей с рождения пластинку с песнями Вертинского (помните, «Доченьки, доченьки, доченьки мои!) и принесла толстый том пьес Островского («Бесприданницу» ваша мамочка перечитывал не меньше пяти раз!). Для полного Катиного счастья бабушка Лариса позвала посидеть с хозяйкой Трифона. Ваша мамочка прихлебывала вкуснейший чай, поедая при этом любимый жареный арахис в сахаре, и наслаждалась каждой минутой. Левой, свободной рукой она почесывала теплое пузо Трифона, который развалился на полу и тоже от души сибаритствовал. В этом Целебном чае были равно растворены покой, мамина забота, нежность, радость бытия и ощущение незыблемости своего дома! — А еще? — спросила Уля, которой очень понравилось рассматривать старые фотографии и слушать рассказы Хранителя. — Это печальная фотография сделана в тот год, когда умерла бабушка Лариса. Видите, какое строго и печальное лицо у вашей мамочки. Ей казалось тогда, что время разделилось пополам: до смерти мамы и — после. Иногда, особенно в первые дни ее посещали мысль, что лучше бы ей тоже уйти вместе с мамой, что здесь, на земле, она не очень-то и нужна… — Бедная… — жалостливо протянула Уля, а Антошка шмыгнул носом в знак согласия. — Да, ей тогда несладко было. К счастью, взялась ее тогда опекать сотрудница по работе, которая вашей мамочке по возрасту в мамы годилась. Стали они в тот год вместе дежурить в больнице (ваша мама же врачом работала), а на дежурствах знаете, как люди сплачиваются! Бессонные ночи, необходимость мгновенно принимать решение, свалившаяся ответственность за людей… Недаром среди «дежурантов» существует поговорка: «С ним бы я мог пойти в разведку или подежурить, он не подставит и не продаст!». На каждое дежурство стала «вторая мама» приносить гору всякой снеди, которой подкармливала свою подопечную: вкуснейшие пирожки с капустой, винегреты, корейскую морковку, соленые огурчики, жареные куриные окорочка и многое другое. А потом заваривала в кружки крепкий чай без сахара: две ложечки на стакан. И прояснял тот чай ум, способствовал стойкости духа и снижал накопившуюся за день усталость, отвлекал от невеселых мыслей. Да, были в этом Целебном чае привкус дружбы, аромат поддержки и сочувствия, желание принять часть горя на свои плечи! Уля посмотрела на Антошку, мол, видишь, я тебе говорила и вновь взглянула на Хранителя, который вытащил из альбома еще одну фотографию. — А это фотография вашего папы в тот год, когда он сделал предложение вашей маме. — А как же чай? — не утерпела любопытная Уля. Хранитель улыбнулся: «Все-таки даже в крошечной девчонке живет Евина дочка! Потерпи немного, маленькая». — Крепко любили они друг друга, просто жить не могли друг без друга в разлуке, жили они тогда в разных городах, вот и ездили два раза в месяц на встречу. Однажды зимой заболела ваша мамочка, металась в жару, надо было поить ее чаем, а как назло на даче, где она жила тогда, вырубился насос и воды не набрать. Так папа ваш ходил с ведром на родники за пять километров от дачи, зима же в ту пору была морозная, можно сказать лютая… А ему все нипочем, одна мысль в голове — как помочь любимой своей. Принес ведро с родниковой водой (а родники те в народе звали Святыми), заварил чаю крепкого, добавил туда лимону кружок, сахарку, добавил на блюдечко меду гречишного, да клюковки кисленькой. И отпаивал любимую свою тем Целебным чайком. И поправилась она вскорости. Так-то, детки. Секрет же Целебного чая нехитрый: как говорится в одной пословице: «Евреи не жалейте заварки». Так вот и в Целебном чае не жалейте положить побольше Любви. Вот и все. Любви, любви, любви… Хранитель посмотрел на детей и остановился: пригрелись они возле его кресла вольтеровского и незаметно для себя сладко заснули. Хранитель аккуратно захлопнул старый альбом с фотографиями, положил его на полку, взмахнул рукавом своего старенького плаща и исчез. На чердак тихо вползали синеватые зимние сумерки. Успокаивался старый дом, перестали вздыхать перекрытия, замолкла деревянная лестница.